Федерико Феллини «8 1/2». Италия, год 1962. Длительность этого последнего черно-белого фильма Феллини в полном варианте 3 часа.
Режиссер Федерико Феллини. Сюжет: Феллини, Энио Флайано, сценарий: Феллини, Флайано, Туллио Пинелли, Брунелло Ронди; оператор Джанни Ди Венанцо. В ролях: Марчелло Мастроянни (Гуидо), Анук Эме (жена Луиза), Сандра Мило (Карла, любовница), Клаудия Кардинале (идеальная женщина Клаудия) и другие. Музыка Нино Рота.
Сергей Юренен: Низко нависший бетонный туннель, озаренный люминесцентным излучением. Автомобильный затор, которому конца не видно. Человек в шляпе за рулем обнаруживает признаки нервозности, протирает платком лобовое стекло. Начинает задыхаться, пытается открыть окно.
За его усилиями наблюдают узники других автомашин. Реалистичность начальной сцены подрывает промелькнувшая женщина с высокой полуобнаженной грудью. Эту женщину, взмывающую как волна, ласкает за стеклами соседней машины мужчина с сигаретой. Внезапно освобождаясь, Гуидо вылезает на крышу своей машины, уплывает поверх завязшего стада авточудовищ к свету солнца и, выбравшись из тоннеля, взмывает поверх проводов к облакам.
Под свист ветра он парит над землей. Мы видим странное сооружение, недостроенную башню для запуска ракеты. Всадник на берегу моря с песка поднимается человек, который натягивает верёвку. Это директор фильма. "Я его поймал», — верёвка перехватывает ногу летящего героя. Он пытается освободиться, но его полет непоправимо подсечен. Срываясь, он падает с высоты прямо в море или, на языке юнгианского символизма, в материнские воды подсознания. Критик отмечала, что в «8 1/2» Феллини совершил переход от неореализма к тому, что можно назвать неосимволизмом. Недаром в этот период Феллини пришел к психоанализу и не столько к Фрейду, сколько к Юнгу, который, как восторженно говорил режиссер, добился взаимопроникновения двух сфер — науки и магии.
Наш коллега Борис Парамонов:
«8 1/2» — фильм, конечно, нереалистический, невозможно видеть в нём произведение искусства, толкующее о буднях тружеников киноиндустрии.
Или даже, скажем, о нравах беспокойного актерского племени, каким был, допустим, фильм Вайды «Всё на продажу». Нет, «8 1/2» — это фильм о творческой фантазии художника, о психологии творчества, если угодно, об извилистых закоулках и лабиринтах творческой души. Эпиграфом к фильму просится строчка Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда».
Вот этот самый сор — повседневное мельтешение и копошение — художник преображает в символ, несущий в себе отблеск некой вечной идеи. Раньше подобную операцию называли созданием типов или характеров. Теперь предпочитают юнгианскую терминологию, говорят не о характерах, а об архетипах. Архетипы — это некие априорные формы, в которых отливается наш опыт. Так и в «8 1/2» мы видим не образы, но архетипы: вот Жена, вот Мать, вот Любовница.
Вот, наконец, Муза. И все эти слова непременно с большой буквы. Говорят, что, работая над этим своим фильмом, Феллини усиленно читал Юнга — того самого психолога, который создал учение об архетипах и коллективном бессознательном.
Долг платежом красен: ведь сам Юнг пришел к идее архетипов, читая художественную литературу. Например, его концепция анимы — женственного пласта в бессознательном мужчины — пришла к нему из романа Хаггарда «Она». Впрочем, нельзя не признать, что в творчестве Феллини это самое анима играет колоссальную роль. Можно даже сказать, что его творчество — это непрерывная эманация женских образов, среди которых виднейшее место занимает образ Великой Матери, некой гигантши, репрезентирующей природно-растительные силы бытия. «8 1/2» — это Сарагина.
Сергей Юренен: Итак, срываясь с высоты в море, герой просыпается со стоном. В дверь извините, за утреннее вторжение входят лечащий врач с медсестрой.
Мы опять-таки на водах — курорт Кьянчано, отель бальнеологического санатория. Процесс обследования знакомит нас с пациентом Гуидо Ансельми. Ему, как и Феллини в год съёмок «8 1/2» — 43 года, по профессии тоже режиссёр, тоже известный. «Дышите. Дышите. Что ж, организм немного устал». Ему прописывают минеральные воды из источника, купания и лечебной грязи. Перед началом съёмок, пытаясь выйти из кризиса, режиссёр попросил 10 дней отдыха, но уже во время осмотра в номер входит сценарист с заметками. Хотя, о чём будет картина — это режиссёру самому ещё неясно.
Откуда это название? С дантовским кругом ада отношения оно как будто не имеет. Феллини хотел назвать фильм «Полное смятение» или «Полная исповедь» — они его не удовлетворили. Но название должно было быть, хотя бы по чисто административным причинам.
Скандальная «Сладкая жизнь» была 7-й картиной Феллини. Киноновеллу под названием «Искушение доктора Антонио» в совместной с Де Сика, Моничелли и Висконти картине «Боккаччо-70» он посчитал за полфильма. И на тетради с записями и рисунками к новому проекту появилось условное название «8 1/2». За неимением лучшего оно и осталось. Напоминающее шифр, название соответствовало атмосфере секретности, в которой создавался фильм.
Некоторые полагали, это стратегия предварительной рекламы, однако Феллини в данном случае не блефовал. Он снимал нечто беспрецедентное в мировом искусстве и не был уверен в успехе предприятия. Как пришла изначальная идея?
"Была, — рассказывает Феллини, — неясная потребность написать портрет мужчины во всех его противоречиях, с нюансами, связанного с разными реальностями, где бы обнажились все возможности его бытия на разных уровнях, с разными наложениями, как здание с обвалившимся фасадом, которое демонстрирует все свои внутренности: лестницы, коридоры, комнаты, закоулки, подвалы; мучающий, изменяющийся, текущий лабиринт воспоминаний, снов, ощущений, чувств между ностальгией и предчувствием нового".
Фильм оказался под угрозой к началу съёмок, но потом Феллини озарила идея, которая всё спасла. Героем будет режиссёр, снимающий фильм.
Киновед, сотрудник миланской газеты «Солнце-24» Луиджи Пачини в переводе и чтении Марио Корти.
"Федерико Феллини, он танцует" - все любители кино помнят это определение творчества режиссера из города Римини. Эти слова произнёс никто иной, как Орсон Уэллс в "Твороге", одном из эпизодов коллективного фильма RO.GO.PA.G.1963 года, а сочинил их режиссёр этого эпизода, Пьер Паоло Пазолини. «Он танцует». Так вот, уже в 1963-м Пазолини — человек яркого интеллекта — сумел дать точное определение творчества Феллини. В этом же году и вышел фильм «8 1/2», о котором речь. «8 1/2» был последним чёрно-белым фильмом Феллини. Сам режиссер говорил: «Когда снимаешь цветной фильм, нет полной гарантии в том, что можно передать задуманное. Замысел, казалось бы, надо вернуться к чёрно-белому. Но нет. Несмотря на тоску, которая так часто тобой овладевает от всех этих неожиданных трудностей, от чувства беспомощности, тоска по точности и верности чёрно-белого. Но цветное изображение всё-таки обогащает кино.
Во всяком случае, я констатирую с удовольствием, что цвет не подменил собой до конца чёрно-белое, оно иногда появляется в той или иной картине, и я надеюсь, оно выживет и в будущем».
Это объяснение в любви к чёрно-белому приобретает огромное значение в приложении к фильму «8 1/2»: благодаря операторскому мастерству Джанни Ди Венанцо фильм снят чрезвычайно эффектно.
Об этом фильме и легко, и в то же самое время трудно говорить. Кто его видел в 60-е годы, особенно молодые люди, мало что мог в нём понимать. Но всем сразу стало ясно, что это очень важный фильм. Это фильм не такой, как все остальные. Он совсем отличается от всего того, что до тех пор шло на экранах. Там нет фабулы. Фильм зондирует подсознание его героя Гуидо в исполнении Марчелло Мастроянни. Гуидо — альтер эго режиссёра.
Сам режиссер, который сражается с невозможностью снимать фильм. Но по мере того как режиссёр рассказывает об этой невозможности, фильм всё-таки парадоксальным образом делается".
Сергей Юренен: Вагнеровский полёт «Валькирии» сопровождает персонажей воды лечебницы по пути на холм к источнику. Здесь под музыку Россини в сознании героя впервые возникает Клаудия — образ идеальной женщины в исполнении Клаудии Кардинале в белом одеянии. Эта богиня источника подает ему живой воды. Увы, это лишь померещилось Гуидо. Элегантному и несчастному в экзистенциальном смысле. Существование представляется ему жутким бредом, бессмысленным и бесцельным.
Жаркий день августа, 3 часа пополудни. Гуидо на вокзале в Кьюзи с букетом цветов. Под своды входит локомотив. Не приехала, тем лучше. Однако она появляется с другой стороны. Сандра Мило в роли любовницы. Как писал Феллини своему сценаристу: «Разумеется, это задастая белотелая красотка с маленькой головкой, спокойная, добродушная, не любовница, а просто клад. И не назойливая, и скромница, и покладистая — типичная итальянская буржуазка».
Устрицы в дешевом ресторане. Он устраивает ее в другой гостинице подальше. Отношения, связывающие его с кроткой пышкой, строится на неопределенном чувстве физического благополучия, писал Феллини, какое бывает у младенца, который, насосавшись всласть молока своей доброй кормилицы, засыпает сытый и удовлетворённый.
В это время любовница читает комикс и хохочет, спохватываясь, чтобы не нарушить сон Гуидо, который видит и зритель в особом, сновиденчески призрачном, онейрическом свете экрана: мать; отец, покинувший могилу и снова в неё покорно возвращающийся; прощальный поцелуй матери, после которого она вдруг превращается в жену героя с требовательным взглядом французской актрисы Анук Эме.
Картина, которую недоброжелатели в Италии назвали «мастурбацией гения», в Америке получила «Оскара» и премию нью-йоркских кинокритиков за лучший иностранный фильм. В Советском Союзе — Большой приз московского кинофестиваля.
Это было одним из последних чудес хрущёвской оттепели. Вручал приз авторам кинорежиссер Григорий Чухрай — легендарный автор «Баллады о солдате». Его воспоминания о "Большой приз 63" появились на страницах журнала «Искусство кино». С любезного разрешения журнала мы здесь их огласим.
Начнёт Григорий Наумович Чухрай по телефону из Москвы:
«Успехи, благополучие разделяют людей. Потери соединенияют. И вот мы, старые друзья, собрались в одной из комнат Союза кинематографистов. Нас привело печальное известие о кончине великого режиссёра мира сего Федерико Феллини. Он был нашим кумиром. Мы восторгались его мастерством, некоторые из нас знали его лично. Мы вспоминали его фильмы, его лёгкий итальянский характер, удивительный юмор и то время, когда он приехал в Москву на 3-й международный фестиваль, где получил большой приз. Волею судеб и наших начальников я был председателем жюри этого фестиваля, и хочу рассказать, как это было. А было это довольно непросто.
Московский международный фестиваль в то время был, пожалуй, одним из самых представительных фестивалей в мире. Его девиз — «За гуманизм, искусство, за мир и дружбу между народами» — привлекал многих кинематографистов. На нем блистали лучшие актёры мира, звёзды первой величины: Ив Монтан, Симон Синьоре, Джина Лоллобриджида, Элизабет Тейлор, Николь Курсель, Марина Влади. На него съезжались виднейшие режиссеры: Джузеппе Де Сантис, Стэнли Крамер, Радж Капур, Конанта Синха, Ритаджей Тарате, а в 1963 году 3-й Московский международный фестиваль посетил великий Федерико Феллини со своим фильмом «8 1/2».
Сергей Юренен: "Большой приз 63". «У нас, - продолжает дальше Григорий Чухрай, - было несколько фильмов, которые могли украсить любой фестиваль того времени. Например, «Застава Ильича» Марлена Хуциева, но этот фильм был объявлен идеологически порочным и не был допущен на экраны страны, а тем более на фестиваль. В стране начиналась очередная идеологическая чистка. Незадолго до фестиваля председателем Госкино был назначен Алексей Владимирович Романов. Человек представительный, неглупый, но, да простит меня бог, совершенно глухой к искусству кино. До этого он был журналистом, отличался верностью идеологическим догмам и поэтому преуспел. Он решил поднять уровень кинематографа на высоту идеологических задач, которым служил всю свою жизнь. Для конкурса он выбрал наш фильм ленинградского режиссёра Комиссаржевского «Знакомьтесь, Балуев!» — фильм посредственный, но с идеологической точки зрения не подкопаешься.
С этим фильмом он связывал большие надежды, ему мерещился большой приз фестиваля. Был показан фильм «8 1/2». Он произвёл глубокое впечатление на зрителей и гостей. Понимая это, Алексей Владимирович искренне огорчился: «Восторгаются, потому что ничего не понятно», — брюзжал он. — «Даже мне непонятно, простой зритель и подавно ничего не поймёт».
Для такого суждения номенклатурного лица были основания». Воспоминания Григория Чухрая мы ещё вернёмся, а сейчас предоставим слово непростому первозрителю фильма Феллини.
Слово специалисту по западному кино по телефону из Москвы — киновед Виктор Бажович:
«С тех пор прошло более 30 лет. Но я помню, как сейчас, первый просмотр «8 1/2». Я, как и другие мои молодые сверстники, влюбленные в кино, рвался посмотреть «8 1/2», но сделать это было непросто. В фестивальный зал я не попал, зато мне удалось прорваться на закрытый просмотр в Дом актёра. Было сделано всё возможное, чтобы рядовые зрители фильм не увидели, но было разрешено несколько закрытых просмотров в так называемых клубах творческой интеллигенции: в Доме литераторов, в Доме актеров, в Доме кино.
Так вот, хоть и с великими трудностями, но фильм «8 1/2» я все-таки посмотрел. И не хочу выглядеть сейчас более проницательным, чем был на самом деле, почти ничего не понял, но был ошеломлён этим могучим потоком зрительных образов. И захотелось смотреть и пересматривать этот фильм вновь и вновь. А поскольку я учился, а потом работал в институте истории искусств, мне удавалось это делать.
С каждым просмотром фильм открывался мне, я погружался в него всё глубже и глубже. Его глубина становилась для меня абсолютно прозрачной, и сейчас я могу только удивляться, чего же я мог тогда в нём не понимать.
Я думаю, это и есть свойства великих произведений, которым предназначено стать классикой. Сначала они ошеломляют своей новизной, кажутся непонятными, могут даже вызывать раздражение и отторжение, но со временем раскрываются, проявляются, обретают классическую уравновешенность и гармонию».
Сергей Юренен: «8 1/2». Среди пациентов санатория — престарелый епископ. В поисках разрешения своего внутреннего кризиса католик Гуидо обращается к князю церкви. Рандеву предшествует очередное соскальзывание в прошлое — детство в католическом колледже. С другими мальчиками герой заворожённо созерцает танец Сарагины— чудовищного размера проститутка, обитающая на берегу Адриатики в бетонном доте времён войны, танцует на песке румбу, демонстрируя мальчикам свои формы.
По словам Феллини, «страшное и великолепное чудовище», олицетворяющее в сознании героя первое, нанесшее ему душевную травму знакомство с сексом. «Великанша Сарагина была первой проституткой, которую я увидел в жизни».
За визуальное прегрешение маленького Гуидо жестоко наказывают: в колпаке и с надписью на спине «стыдно» ставят коленями на кукурузные зёрна. Тем не менее Гуидо возвращается к Сарагине на берег, где, сидя на детском стульчике, она штопает свои носки. Одна из самых прекрасных, по мнению писателя Альберто Моравиа, сцен этого фильма — проститутка, в которой нечто материнское. «Проститутка, — писал Феллини, — своего рода контрапункт главной спутнице — Матери. По-итальянски постичь одну из них, не постигнув другой, немыслимо. Если кормила и одевала нас мать, то также неизбежно — я имею в виду, по крайней мере, наше поколение — к половой жизни нас приобщала проститутка».
Возвращение в настоящее. 5 минут свидания со святым отцом. Гуидо говорит, главное, что он несчастен. Епископа за простынёй обнажают, готовят к процедуре грязелечения — это почти мумия. Живые мощи. Из-за простыни доносятся латинские фразы: «Нет счастья на земле, как нет спасения вне церкви, а кто не гражданин бога, тот гражданин дьявола». И решётка на этих словах опускается.
Гуидо отрезан от мира святости. Вместе с другими грешниками в простынях он, покуривая, спускается в чистилище.
Наш коллега Джованни Бэнси:
«Вопрос о церкви в фильме «8 1/2» затронут только маргинально, но в двух-трех сценах Феллини удаётся сказать нечто существенное. О том, как многие в Италии, этой преимущественно католической стране, воспринимают религию как высшую моральную инстанцию, главные функции которой, однако, в наказании или, по крайней мере, в разжигании постоянных угрызений совести. И, конечно, в этом контексте выделяется традиционная сексофобия католической церкви. Согласно многим церковникам, как ни крути, но грех всех грехов — это секс. Как раз этот психологический фактор, глубоко засевший в сознании многих итальянских католиков, и проскальзывает в фильме «8 1/2», где перед героем, впервые общающимся с проституткой, вырастает как грозное супер-эго, сверх-Я, фигура наказывающего епископа. И, наконец, изречение его экселенции, то есть его высокопреосвященства: «Вне церкви нет спасения» — это основополагающий богословский принцип, но в фильме Феллини это изречение становится выражением обречённости. Человеку в современном обществе очень трудно вырваться из оков условностей и предвзятостей, а если он это делает, то на свой страх и риск».
Сергей Юренен: Один из важнейших персонажей фильма — жена в исполнении Анук Эме. Она уже появилась во сне после любви с любовницей. Теперь Гуидо встречает её в яви. Жена неожиданно приезжает на курорт.
Он пытается заснуть на другой кровати, заявив, что устал. Ссора. Из письма Феллини сценаристу: «Кто она на самом деле? Порывы искреннего чувства и обиды, смиренное приятие и внутренний бунт продолжают терзать душу моего героя. Не его ли неизбывная неверность не позволяет ему увидеть жену такой, какова она на самом деле, постичь её суть? Но тогда что такое верность?»
Вечером после танцев гости Гуидо посещают выстроенную для его фильма грандиозную башню для запуска ракеты — довольно-таки недвусмысленный символ раскрывает Феллини, который пишет сценаристу о своем герое: «Человек этот безнадежно покорён, очарован женщиной и ещё не понял, как все мы, в каких он отношениях с ней, с её сказочным волшебным телом, с её округлыми формами, луной, горами и долинами этой неведомой планеты».
Утром на площади, где среди пустых столиков Гуидо завтракает с женой Луизой, появляется фиакр, спускается любовница. В своём воображении Гуидо пытается примирить с ней жену. Эта сцена предшествует эпизоду в гареме, где его фантазия собирает всех женщин его жизни, которых он любил, которых вожделел, и с которыми теперь он — безмятежный патриарх — то ужинает, то усмиряет возникающий женский бунт, вооружившись вполне ницшеанским хлыстом.
Подобные сцены встревожили хозяев тогдашнего Кремля. "Большой приз 63".
По телефону из Москвы Григорий Наумович Чухрай:
«И я был вызван в ЦК КПСС. Со мной беседовал деятель высокого ранга, кажется, Снастин. Раньше я не встречался с ним. Разговор начался мирно, окончился на басах. Начальство расспросило меня о том, как идут дела, и внимательно выслушало мои ответы, стало внушать мне, что мой авторитет позволяет влиять на решение жюри и что речь идёт о политике. Что я должен быть патриотом и что фильм «8 1/2» не заслуживает большого приза, так как кино — искусство массовое, а фильм Феллини не понятен массам. Короче, я должен был добиваться премии нашим фильмом. Я пытался объяснить ему, что наши фильмы не выдерживают конкуренции, что попытка навязать жюри свое решение ни к чему не приведет, что Федерико Феллини — режиссер высочайшего класса, у него огромный авторитет в мире, и «8 1/2» — один из лучших его фильмов, во всяком случае, лучший фильм фестиваля, и присуждение большого приза справедливо и полезно для нашей политики. «А вы знаете, что Никита Сергеевич уснул на этом фильме?» почти закричало на меня начальство и посмотрело со строгой многозначительностью. Я пожал плечами. «У Никиты Сергеевича дела поважнее, чем кино. Очевидно, устал». — «Хватит заниматься демагогией», — не выдержал начальник. — «Будете делать то, что вам говорят, или положите партийный билет».
Сергей Юренен: Григорий Чухрай продолжает: «Совесть и честь были для меня выше страха, и тогда я подумал: не уступлю, я поступлю так, как полезно для дела», — сказал я без пафоса. — «В следующий раз назначьте другого, более сговорчивого».
Это фильм в фильме: на экране Гуидо Ансельми демонстрирует отснятые пробы. За персонажами ревниво наблюдают прототипы. В свою очередь, персонажи феллиниевской киноисповеди... Критика отмечала, что конструкция фильма — это двойные зеркала с их взаимоотражаемой бесконечностью. Не просто фильм о режиссёре, но фильм о режиссёре, который отражается в снимаемом им фильме. Вдвойне двойник своего создателя. Наутро во время пресс-конференции по поводу начала съёмок герой, от которого все ждут хотя бы слово о замысле, забирается под стол и символически кончает самоубийством. «Этого фильма не будет. Встретимся в другом», — говорит Гуидо, покидая стартовую площадку своей не взлетевшей ракеты. «8 1/2» — это фильм об освобождении и ни о чём другом, — комментировал Феллини. Недаром его не любили советские товарищи.
Критик Луиджи Пачини вспоминает:
"И последнее - эпизод, о котором мало кто знает: много лет назад на международном совещании кинематографистов в Москве, на котором присутствовала итальянская делегация, Андрей Тарковский поднял тост за Феллини. Часть итальянцев отказалась. Почему? Феллини не любила советская номенклатура, чтобы её не обижать, некоторые итальянские деятели кино трусливо подыграли советским товарищам.
Сергей Юренен: Тем дороже была для Феллини московская награда, которую он во многом обязан был мужеству Григория Чухрая.
«Получая свой приз, Феллини поднял его над головой и сказал: «На разных фестивалях я получил 270 наград, но эта награда мне особенно дорога, потому что я получил её в советской стране».
«Ну вот, — с облегчением подумал я, — вот решение наших споров.
Теперь наш фестиваль станет еще престижней. Политики могут быть спокойны. Феллини придал нашему фестивалю и политическое значение». Но я ошибся. На следующий день меня уже не замечали. Начальство со мной не здоровалось. Чиновники смотрели на меня как на провинившегося. Мне стало противно, и я уехал на Украину к родителям. В столичных газетах я прочитал сообщение о том, что председатель комитета Алексей Романов на пресс-конференции заявил журналистам: «Мы дали большой приз фестиваля Федерико Феллини, но мы с ним не согласны». Именно так он и сказал.
Сергей Юренен: Успех фестиваля обещал, что фильмы, получившие премию, будут приобретены страной. «8 1/2» Советский Союз купить отказался.
Комментирует коллега Борис Парамонов:
«Всегда логику коммунистов понять было трудно. «8 1/2» — фильм, в котором нет ничего антисоветского, но это фильм, я бы сказал, антирусский. Это, конечно, у меня гипербола. Не антирусский фильм, но очень не-русский. Это произведение искусства, принципиально расходящееся с традиционно русским представлением о таковом. Это фильм о безответственности художника. Фильм о свободе творческой индивидуальности. Художник никому ничего не должен — ни народу, ни папе римскому, ни даже собственной жене. Тут мне к случаю вспомнились слова Чехова о Короленко: «Ему бы надо жене изменить, тогда он писать будет лучше». Искусство вне морали — это игра небожителей. И если был в русском искусстве художник, о котором можно сказать нечто подобное, то это Пушкин. Прежде всего, он сам себя так понимал — он, написавший о Моцарте: «Как некий херувим, / Он несколько занёс нам песен райских, / Чтоб, возмутив бескрылое желанье / В нас, чадах праха, после улететь!» В стихотворении «Из Пиндемонти» Пушкин говорил о свободе художника: «По прихоти своей скитаться тут и там, / Дивясь божественным природы красотам, / И пред созданьями искусств и вдохновенья / Трепеща радостно в восторгах умиленья. / Вот счастье! вот права...» Художник у Феллини— величина самодовлеющая, личность, в сущности, ему и жена не нужна. Он — нарциссический, аутоэротический субъект. Вот это и есть случай Феллини, захотевшего разобраться в этом своём фильме что же такое искусство и сам художник? Художнику как бы весь мир дан на сохранение и воспроизведение. Чтобы понять мир, ему достаточно вглядеться в себя. В этом смысле любое творчество автобиографично. И недаром в «8 1/2» это всячески подчёркнуто. «8 1/2» — фильм о самовлюблённости художника-нарцисса. Он отражается сам в себе, как в палиндроме. Виктор Шкловский говорил, что цель искусства, если у него есть таковая, — давать людям обновлённые переживания бытия, выводить чувства из автоматизма восприятия, из опостылевшей повседневности.
Его афоризм — «сделать камень каменным». Настоящий художник не учит, он радует и сам радуется, как дитя, всякому вздору: «В моей руке — какое чудо! / Твоя рука... А дальше — пуще, / А над рекой — два изумруда, / Два светляка...»
Сущность искусства ничего другого из себя и не представляет, как этот телячий восторг по поводу элементарных реалий бытия. «Мои — телячьи б восторги, телячьи... внешности б твои...» — это Пастернак. О нём же Шкловский сказал: «Счастливый человек жизнь должен прожить гениальным, знаменитым и избалованным».
Так оно, например, и было, пока не случилась история с «Доктором Живаго». Россия сумела-таки подпортить жизнь и этому небожителю, этому херувиму. По счастью, с Феллини такого не случилось. Он как начал, так и кончил гениальным и избалованным. И наплевать ему было на то, что в Москве не купили его фильм.
Сергей Юренен: Сцена примирения с женой: герой останется таким, как он есть. Она попытается принять его. На пляже возникает цирковая арена — завершающий круг персонального ада Гуидо Ансельми, вокруг которого он собирает хоровод своих персонажей, вымышленных и реальных, а потом берёт за руку жену и входит с ней в круг сам. «К чему пытаться всё упорядочить, — писал Феллини в заметках к фильму. — Разве истинный смысл существования не в том, чтобы в меру своей жизнеспособности подключиться к этому своеобразному фантастическому хороводу, стараясь лишь попасть в нужный ритм?»
Из Москвы киновед Виктор Бажович:
«Так что же такое эпохальное совершил Феллини, можете вы спросить? Он художественно отменил противостояние, разделенность внешнего и внутреннего, психического и физического в жизни человека. Он показал, что внутренний мир человека и внешняя, физическая реальность — то, что мы привыкли называть внешней реальностью, — на самом деле взаимопроницаемы. Мы проецируем во внешний мир наши мысли, представления, мечты, фантазмы, порождённые нашим воображением, нашим подсознанием. А впечатления от окружающей реальности, в свою очередь, сливаются с нашим внутренним миром, преображаются в нём. Феллини в «8 1/2» выплеснул на экран этот непрерывно меняющийся поток единой психофизической реальности. И герой фильма Гуидо Ансельми пытается выплыть в этом потоке, угадать его направление, придать этому хаотическому напору образов содержание и смысл. Герой Феллини — режиссёр. Чтобы создать фильм, ему необходимо разобраться в себе, обуздать своё внутреннее смятение, свой внутренний хаос. Но разве не такая же задача стоит перед каждым человеком, независимо от его профессии, перед каждым, кто задумывается о своём назначении, кто хочет придать своему существованию достоинство и смысл? И в этом, как мне кажется, великое общечеловеческое значение фильма Федерико Феллини «8 1/2».
Сергей Юренен: В луче прожекторов в центре магического круга клоуны, их возглавляет мальчик в школьной пелерине — только не чёрной, а ослепительно белой и с флейтой пикколо. Последние и первые вдохновители всей этой кинофантазии — Гуидо-ребёнок, который превращается в ребёнка по имени Федерико.
